Музеи - отметины в запылённой книге истории. Крошки, забившиеся между страниц, лежащие теперь за стеклом в качестве особенно важных экспонатов,повествующих о прозаичном бытии канувших в лету времён; огромные скелеты рептилий, отпечатки древних пальм - гербарии, надёжно сохранёные под прессом камня; записи на полях в рамах, ставшие Джокондой, подсолнухами в лучах солнечного света или невероятными картинами, дающими каждому свой, неповторимый смысл. В одном из английских музеев всё намного сложнее - вся истинная история, со всеми её сияющими галактиками и чёрными дырами, с торжествеными вступлениями к отдельным главам и трагичными их же завершениями - всё это было спрятано ото всех, не имея возможности истлеть, погаснуть, исчезнуть, умереть. В переплёте Истории вклеена лишь жалкая пародия, страницы которой, одна за одной, сгорали день ото дня. И этот тайник в книге-подделке оханяется пластиковым механизмом, не менее невероятным, которого и существовать-то вообще не должно было. И в нём было больше силы, чем в атомных станциях, чьё появление он, казалось бы совсем недавно, пережил. Во всей этой лживой книге сильнее последнего пластикового центуриона было только фальшивое солнце. Последний в своём роде... Он давно уже стал старше Доктора. И думая о их разице и похожести, Рори Уильямс всегда останавливался на том, что его расы и не было никогда.
Сотни лет, пожары и набеги на Пандорику не повредили Рори. Время пощадило его на свой злой манер. Его пластиковое тело не износилось и позволяло преданно охранять спокойствие вселенной, восстанавливающей свои силы и ждущей лучших времён. Эми всегда была для него целой вселенной, так что это сравнение никогда не казалось Рори гротескным. Но его разум...
Время тянулось, счетчик не то что дней - месяцев - постоянно сбивался, восстонавливаясь только с событиями, хорошо знакомым всем из учебников истории. Дни стекали сплошной серой тягучей жижей, из которой было сложно выудить какой-то отдельный.
-Эми, господи, столько тысяч лет прошло... тысяч ли? Может быть, только сто. Может, я тут всего один год, унылые и похожие друг на друга 365 дней. Может, я просто пришёл к тебе и ты выйдешь, спросишь как спалось и окажется, что всё это было просто сном. Пандорика... это конец вселенной, в которой само начало вселенной. Это всё, что есть, но пока это только часть действительности. Как долго я храню тебя, раз уж проходя мимо зеркальных поверхностей я не узнаю там своё совсем не изменившееся отражение? Я уже не понимаю зачем я здесь, хотя всё хорошо помню. Я не понимаю, как мы все к этому пришли. Я не верю, что это когда-нибудь закончится. Ты выдумала меня, выдумала в далёком прошлом, остатки этого прошлого, окаменевшие, пылятся в этом музее. Я - пластик, я - верность, я - часть Пандорики, потому что иначе моё существование было бы вообще н оправдано. Я разговариваю с узорами на твоей древней ловушке и да, я сошёл со своего фальшивого ума. А ты даже не можешь заткнуть меня. Скоро я к этому привыкну и придётся заново учиться не болтать глупостей. А скоро ли? Выйди ко мне, потому что мне кажется, что вселенная возродится только с полным набором противоречий в этой чёртовой Пандорике. Не хватает одного - ты правда, а я - нет.
Время пощадило Рори Уильямса. Находясь в таком долгом уединении он не был одинок. Он знал, что сотни лет ожидания покажутся одним плохим сном. Он знал, что ему есть кого ждать.

Отредактировано Rory Williams (2012-07-18 22:45:27)